К оглавлению

Вступление к «Трем разговорам» замечательного русского христианского философа Вл. Соловьева начинается следующими словами. «Есть ли зло только естественный недостаток, несовершенство, само собою исчезающее с ростом добра, или оно есть действительная сила, посредством соблазнов владеющая нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия.»

О. А. Мень, открывший для себя Вл. Соловьева где-то в 13-14 лет, случайно купив его книги на Даниловском рынке, во многом следовал идеям этого выдающегося мыслителя. Идеи Соловьева легли на благодатную почву глубокой православной веры мальчика, выросшего в среде верующей московской интеллигенции. Наставниками этого круга людей были о. Алексей Мечев, о. Серафим Батюков и другие замечательные московские священнослужители. Именно эта среда определил жизненный выбор о. Александра Меня, сделанный им уже в 12 лет.

Это было осенью 1947 г. Страна праздновала 800-летие основания Москвы. Над столицей висел, подвешенный на дирижабле, гигантский портрет Сталина, освещенный множеством прожекторов. Алик, будущий о. Александр, уже хорошо знал методы правления «вождя народов». Немало священников и верующих среди общих знакомых сидели в лагерях и тюрьмах только за свою христианскую веру. Мысли о священстве уже и раньше приходили на сердце мальчику наряду с желанием стать ученым-биологом, писателем, художником, историком. Но в этот вечер особенно отчетливо чувствовалось торжество богоборческих сил, возглавляемых тем, чей портрет парил над столицей. Что можно этому противопоставить? И в этот вечер Алик Мень окончательно принимает решение стать священником.

Последуют еще школьные годы и учеба на охотоведческом факультете в Пушно-меховом Институте. Но пастырская работа началась уже в школе. В 7-м классе Алик работает над книгой «О чем говорит и чему нас учит Библия?». В начале лета 1958 г., Александр Мень по идеологическим причинам был отчислен с последнего, 5-го курса института. Вскоре он был рукоположен в диаконский сан, и в то же лето издает уже написанную к этому времени в студенческие годы свою первую книгу о Евангелии «Сын Человеческий». Эту свою первую серьезную книгу о. Александр редактировал все последующие годы. Знаменательно, что именно с нее в этом году начинается по благословению Святейшего Патриарха Кирилла издание собрания сочинений прот. А. Меня в 15-ти томах. Первый тираж тогда был всего шесть экземпляров. Столько брала пишущая машинка. Мне посчастливилось быть одним из первых ее читателей. Как раз в июле того же года, когда мне было 19 лет, я принял Таинство Крещения. Так что это чтение сразу ввело меня в мир осознанного восприятия главной христианской книги. 

Начало церковного служения о. Александра Меня пришлось на время, наступившее после знаменитого ХХ съезда КПСС, состоявшегося весной 1956 г. После смерти Сталина и трехлетнего периода борьбы за первенство в высших эшелонах партаппарата, на съезде правящей партии было впервые рассказано об ужасающих зверствах сталинского правления, о миллионах ни в чем не повинных жертв. Страна действительно переживала весну освобождения от страха, сковывавшего ее с конца 20-х годов. Либерализация коснулась практически всех сторон общественной жизни. За одним существенным исключением. Церковь, получившая в 1943 г., относительную свободу от репрессий, начавшихся сразу после октября 1917 г., вновь стала объектом идеологического и политического давления. Появились бесчисленные антирелигиозные публикации в газетах и журналах, брошюры, кинофильмы, «саморазоблачения» некоторых верующих людей, вплоть до преподавателей духовных школ. Все это создавало атмосферу антирелигиозной истерии. Малейшее проявление религиозности сразу вызывало подозрение в сектантстве, изуверских обрядах и т.п.

>В такой атмосфере началось церковное служение о. Александра Меня. Некоторые знакомые о. Александра порой даже недоумевали, для чего он отдает столько времени и сил своим будущим книгам, когда совершенно очевидно, что это, во-первых, небезопасно, а, во-вторых, нигде и никогда не будет опубликовано. О. Александр на это отвечал, что, если нам будет что сказать людям о нашей вере, Бог найдет пути для того, чтобы донести это до тех, кто готов это услышать.

При этом церковное служение о. Александра всегда проходило в полном соответствии со сложившейся традицией и в послушании священноначалию. Он никогда не становился на путь политического противостояния, всегда напоминая о том, что нам поручено, прежде всего, «проповедовать Евангелие всей твари». Когда речь заходила о тех или иных безобразиях советского режима, и о необходимости как-то этому противостоять, он всегда шутливо говорил: «Самая антисоветская книга - это Евангелие. Нам так часто хочется злом же истребить зло, остановить его насилием, но это бесполезно. Только рост добра в каждом человеке будет вытеснять зло. Значит, проблема эта тесно связана с каждым из нас. И по существу Христос призывал каждого из нас ответственно войти в Его служение».

По этим двум первым трудам о. Александра, «Чему нас учит Библия?» и «Сын Человеческий» уже видно, что первостепенное значение в христианской жизни он придавал Св. Писанию, потому что именно оно говорит нам о Боге и о том великом Откровении, которое дано нам в Его Сыне, Господе Иисусе Христе.

Знаменательно, что Господь вел о. Александра Меня так, что и последние его слова в его последней лекции, которая называлась «Христианство», вечером 8-го сентября 1990, буквально накануне его убийства, были о Христе. Позволю себе их прочесть.

«И если мы снова зададим себе вопрос: в чем же заключается сущность христианства, — мы должны будем ответить: это — Богочеловечество, соединение ограниченного и временного человеческого духа с бесконечным Божественным; это — освящение плоти. Ибо с того момента, когда Сын Человеческий принял наши немощи и наши болезни, наши радости и страдания, наше созидание, нашу любовь, наш труд, принял нашу судьбу человеческую, — с тех пор природа, мир, все, в чем Он находился, в чем Он родился как человек и Богочеловек, не отброшено, не унижено, а возведено на новую ступень, освящено. Христианство есть освящение мира, победа над злом, над тьмой. Она началась в ночь Воскресения, и она продолжается, пока стоит мир.»

Так что Христос был для о. Александра Альфой и Омегой всей его жизни и всех его трудов.

Как же о. Александр, как пастырь, помогал людям придти к вере во Христа? В этом отношении он также воспринял одну из важных идей Вл. Соловьева. Имеется в виду отношение Соловьева к дохристианским религиям не как к сплошным заблуждениям, а как к поиску людьми божественной истины, поиску, ответом на который и стало воплощение Сына Божьего. Сам Вл. Соловьев не успел осуществить в своих трудах этот замысел. Но именно эта мысль философа легла в основу создания о. Александром семитомника под общим эпиграфом: «В поисках Пути, Истины и Жизни». В нем прослеживался духовный путь ветхозаветного откровения, а также поиск истины в греческой философии и религиях Востока. Отсюда уважительное отношение о. Александра ко всем видам духовных поисков и его современников, поскольку духовный поиск каждого отдельного человека нередко в чем-то повторяет историю поисков истины на протяжении истории человечества.

«Богопознание, писал о. Александр Мень, — это процесс. Человек смутно чувствует реальность Бога — это уже вера, какая-то начальная ее ступень. Если люди чувствуют величие духа до такой степени, что почитают «майей», иллюзией, бредом окружающий мир, — это только один из аспектов веры. Если мусульманин верит в единого Бога как властителя истории и человека, он тоже исповедует по-своему истинную веру.

Святитель Иннокентий Херсонский, русский проповедник XIX века, сравнивал Бога с солнцем, а людей различных вероисповеданий с жителями различных поясов Земли. Если где-то у полярных льдов не видят солнца по полгода, и оно доходит до них в слабом отблеске, то на экваторе оно палит с полной силой. Точно так же в историческом развитии религий все больше и больше наращивалось приближение к Богу.

Итак, мы можем сказать, что ни одна из религий не является абсолютно  ложной. Все они несут в себе какой-то элемент, являются фазой или ступенью к истине. Разумеется, - писал и говорил о. Александр, - в различных религиях есть понятия и представления, которые христианское сознание отметает. Но и в недрах самого христианства могут возникать ложные аспекты, например обрядоверие, стремление отстаивать свою веру насилием и жестокостью. Скажем, какой-нибудь инквизитор, который считает, что, сжигая еретиков, он совершает дело Божие, — он же тоже ослеплен роковым заблуждением, но не потому, что ложно христианство, а потому, что человек сбился с пути.

Из книг, написанных о. Александром Менем, есть небольшая книга, озаглавленная «Почему нам трудно поверить в Бога?». Она включает в себя одноименную беседу, а также несколько статей, посвященных этой же теме. В ней кратко, просто и, вместе с тем, вполне основательно намечены основные вехи не только прихода человека к вере в Бога и к жизни в Церкви, но и, вообще, жизни человека в обществе в соответствии с христианской верой. Позволю себе в данном сообщении ориентироваться главным образом на материалы этой книги. Это будут в основном цитаты с небольшими связующими замечаниями.

I. Что есть человек? Загадка человека.

«Когда-то в древности в Дельфах был храм, на фронтоне которого было написано: «Познай самого себя». Великий мудрец Сократ сказал, что с этого начинается человеческая мудрость. И сегодня для нас с вами познание самих себя — это не роскошь, а острая жизненная необходимость, потому что если человек сегодня не познает самого себя, то, может быть, этот век или век грядущий будут последними в многотысячелетней истории людей.»

«Сам человек всем своим существованием указывает на реальность какого-то иного плана бытия. Как-то Честертон сказал, что если бы ласточка, сидя в гнезде, пыталась строить философские системы или писать стихи, мы были бы крайне поражены. Но почему мы не поражаемся тому, что какое-то позвоночное, скованное законами биологии, думает о том, чего оно не может пощупать руками, увидеть глазами, мучается проблемами, которых нет в природе? Каждый из нас несет в себе удивительную загадку духа, того, чего нет ни в одном организме, ни в одном камне, ни в одной звезде, ни в одном атоме, а только в человеке. В нашем теле преломляется весь комплекс мироздания, вся природа, а что отражено в нашем духе? Не высшая ли духовная Реальность? Именно потому, что мы обладаем духом, мы можем быть проводниками этой Божественной Реальности.»

«В душе каждого Бог закодировал ощущение Вечности, ощущение Высшего Начала. И поэтому, чтобы прийти к вере, надо прийти к самому себе. Мы живем как бы  вдали от себя. Мы  работаем, ходим, трудимся, но мы совершенно не помним себя... А надо вернуться к себе, почувствовать внутри себя тишину, осознать важность своего духа.»

«И когда человек познает самого себя в творческом процессе и в процессе познания, он приходит к мысли о своем  родстве с тем безмерным, бесконечным, непостижимым, что воплощается в космосе, чья сила и бесконечность реализуются  в  материальной Вселенной, в ее законах. Один человек более чудесен, чем целая Галактика, если в ней нет ни жизни, ни разума.

Иными словами, мы приходим к мысли о том, что дух (как мы это называем), мысль, разум, сознание являются чем-то, стоящим на вершине пирамиды мироздания, его средоточием. Причем это неважно, имеются ли аналогичные существа на других планетах или нет. От того, что такие существа есть, просто количественно увеличивается разумное население Вселенной. Общая формула человека — это материя, наделенная духом, сознанием.»

 Поиск духовного.

«Человек размышляет о смысле своего существования, и надо сказать, что все поиски человека всегда сориентированы на что-то реальное. Человек хочет есть, пить, отдыхать — все это соответствует каким-то объективным вещам. И наши поиски духовного, наши поиски добра и зла — это не просто каприз, они тоже отражают нечто объективное, реальное.

В Евангелии от Иоанна Христос говорит: «Никто не может прийти ко Мне, если не будет ему дано от Отца Моего». Христос говорит о том, что любое обращение к Высшему, любое открытие в себе веры происходит не автономно, а при участии Высшей силы, благодати Божией. Нам кажется, что мы сами открыли в себе веру, но благодать нам помогает —  вот что означают эти слова.»

«И нам сегодня очень важно понять происхождение этой тайны. Как люди, как homo sapiens, как члены огромной семьи приматов, мы есть образ и подобие природы. Но мы — образ и подобие и чего-то иного. Иного, начало которого находится в мире, над миром и что создает его.

И как организм должен находиться в гармонии с природой, иначе он вянет, болеет и гибнет, точно так же и дух человека может быть гармоничным только, если находится в гармонии с Вечным Духом, отображение Которого он несет в себе, часто этого не сознавая! Это то, что является врожденным в человеке с самого начала.»

«Откуда всевозможные культы, политическая мифология? Вы думаете, это только происки политических фальшивомонетчиков? Нисколько. Они играли на том извечном, что заключено в человеке. Ибо человек подсознательно всегда ощущает, что мир имеет смысл, история имеет смысл, мое личное бытие имеет смысл! Человек есть существо религиозное, стоящее перед Божественной тайной. И когда эта тайна извлекается из его интеллекта различными способами, иногда искусственными и очень жесткими, оперативными, в подсознании это продолжает жить. Подобно тому как человек, лишенный пищи, вынужден жевать опилки, только чтобы утолить свой голод, — так человек, лишенный понятия о Божественном, будет поклоняться артистам, диктаторам, чему угодно!»

Что мы знаем о Боге

«Навсегда остаются для нас глубокой истиной слова евангелиста Иоанна, что «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18). И это принципиальный вопрос. Потому что человек еще не познал, как я уже говорил, и сотой доли творения, и то Бесконечное, что стоит за этим творением, для нас поистине недоступно.

Как говорили большинство древних  философов и ученых, и за ними повторяли богословы и мыслители всех веков, первое, что может сказать человек о Боге, — что Он есть, что Он является реальностью. Но сказать о том, чем является Бог, он не может. Почему? Потому что каждое наше слово и каждое наше определение — это всегда земное слово и земное определение, оно всегда соизмеримо с нами.»

«То, что мы называем доказательствами бытия Божия, есть, во-первых, разрушение некоторых предрассудков, которые связывались с  отрицанием бытия Божия. Во-вторых, связано с неким логическим рядом, который нас приводит к  идее  Бога. Но идея  — это не есть доказательство. Но когда человек открывает в себе тот орган, который пробуждает в нем веру, он открывает веру в себе — человек не берет ее ни от кого — для этого источник надо очистить. И в данном случае так называемые доказательства бытия Божия работают как очистительные механизмы. Эти доказательства все равно оставляют свободу выбора.

Надо помнить, что вера — это есть твое особенное внутреннее открытие, которое потом уже ты подтверждаешь и которым делишься с другими. Подсознательно верят все. Подсознательно каждый из нас ощущает, что есть глубочайший смысл бытия. Разумно верующий человек — это тот, кто это ощущение выводит на уровень сознания. И мы знаем из собственной жизни и из художественной литературы, что когда у людей угасало в подсознании чувство связи со смыслом, они просто приходили к самоубийству. Потому что жизнь теряла для них всякое основание.

«Человек, переходя от бессознательной веры к вере сознательной, приходит сначала к первому этапу — к пониманию тайны бытия, тайны жизни. В нем рождается нечто вроде молитвы.

Многие могли пережить такой момент своей жизни, когда вдруг все, что тебя окружает, ты воспринимаешь как нечто целое, обращенное к тебе. Это может быть вечерним небом, горной долиной, морским простором. Это перестает быть множеством вещей, но вдруг становится знаком того, что над всем этим присутствует Некто — не нечто, а именно Некто.»

«И тогда все меняется. И вдруг мы понимаем, что мы не просто какие-то случайные существа, возникшие на маленьком, крошечном шарике, которые сегодня есть, а завтра умрут, сгниют, и все это бесполезно; вдруг оказывается, что Вселенная — это симфония, что жизнь человека имеет какое-то бесконечное продолжение, что во всем этом есть некий замысел и цель.»

«В Священном писании Ветхого Завета наше слово «вера» передается словом «эмуна». Но смысл этого слова несколько иной, чем в обычном лексиконе. Оно означает полное доверие голосу Божию. Апостол Павел говорит, что Авраам стал отцом всех верующих (Рим.4,11). Он поверил Богу, и это вменилось ему в праведность. О. Александр подчеркивает — он не «поверил в Бога», а «поверил Богу». Он не только понимал, что есть Высшее Бытие, но ощутил, что Ему можно довериться, довериться по-настоящему, как Благому. Есть ведь иные варианты: человек может считать бытие враждебным, что он заброшен в этот мир, мир черный и пустой. А вера переворачивает наше зрение, и вдруг мы видим, что бытию можно довериться.

Но фраза евангелиста должна быть продолжена. Когда он говорит, что Бога не видел никто никогда, он прибавляет: «Единородный Сын, Который пребывал в лоне Отца, — Он явил» (Ин 1:18). Фактически до явления Христа мы имели о Боге только предчувствие, интуицию, догадки, выводы, доводы, аргументы, размышления. И фактически все религии и философии были похожи на некоторый поток, устремленный вверх, или, выражаясь образно, — на руки человека, обращенные к небу, небу духовному. Поэтому, если говорить строго, то христианство не является религией. В этом смысле слова оно не есть  поиск Бога, устремленность к Нему. Оно есть ответ, принесенный нам. Он отвечает. Молчание бездны, молчание бытия, молчание космоса вдруг нарушается Словом. Недаром символом Христа в Евангелии становится Слово.

Христос

«Христос — это откровение Бога, данное человеку самым интимным образом, потому что мы с вами люди и можем познать Вечное только тогда, когда Оно преломляется в конечном, и прежде всего в человеческой личности. Вот почему мы христиане, вот почему центром у нас является личность Христа, все остальное нарастает вокруг Него.»

 «Христос мог явиться людям в виде какого-то видения, явиться так, как Он явился апостолу Павлу по пути в Дамаск, в сиянии Божественной славы. Но произошло совсем не это. Произошло поразительное! Произошло то, что Он родился как каждый человек, и как каждый человек жил, трудился, нес на Себе бремя всех человеческих тягот — Он разделил с нами все! Фактически нет ничего в этом мире (кроме зла и греха), что бы Христос на Себя не принял. Тем самым Он освятил и преобразил нашу жизнь. В ней уже нет мелкого, ничтожного.»

«Православные богословы даже употребляют специальный термин для  определения характера явления Христа — они называют это греческим словом кенозис, по-русски это слово можно перевести как «умаление», «уничижение».»

«А между тем Он никогда не говорил о Себе, что Он такой же, как другие учители, что он такой же, как другие философы или пророки. Есть несколько великих людей, имена которых дороги и священны для миллионов жителей земли.

Магомет, который повел за собой тысячи арабов из глубины пустыни, говорил, что «я и моя жизнь перед вечностью Божией подобны жужжанию комариного крыла». Между  тем Христос говорит: «Я и Отец — одно» (Ин 10:30).

Ни Будда, имя которого священно для миллионов буддистов, ни Конфуций, ни последующие учители никогда не говорили, что они есть истина. Социальные мыслители позднего времени, которые искали освобождения человека при помощи перемены внешней структуры общества, никогда не говорили, что  они есть истина. Они всегда указывали на «светлое будущее» впереди как некий идеал, куда они  тоже идут вместе с другими.

Пророки Ветхого Завета, пророки Израиля призывают: «Слушайте Закон Божий — он открывает вам истину». А Христос говорит: «Вот Закон Божий говорит так, а Я говорю вам», — и добавляет к нему что-то, поднимающее Закон на еще более высокий уровень (Мф 5:21). Иными словами, Он ставит Себя на уровень слова Божьего, на уровень Писания и даже выше его. Таким образом, в ряду всех учителей человечества, древних и новых, Он единственный с такими притязаниями. Он единственный говорит о Себе, что через Него открывается людям Божество.

Некоторые специалисты  специально исследовали Евангелие и нашли, что там почти нет моральных или доктринальных изречений, которых нельзя было бы найти в каких-либо других  великих, знаменитых  в то время книгах человечества — у мудреца Сенеки, у того же Будды или Сократа.

Значит, вовсе не доктрина является для нас в христианстве самым ценным. Что оставил нам Магомет? Он оставил веру в единого Бога и Коран. Что оставил Будда? Призыв к освобождению от мира, практику сосредоточенности и пути к просветлению, и еще орден свой. Что оставили Платон, Паскаль, Маркс? Оставили книги, доктрины, учения. Что оставил Христос? Он оставил не дело Свое, не книгу Свою, не доктрины, не учение — Он прежде всего оставил нам Самого Себя. Прощаясь с учениками, Он сказал: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф.28:20).

Суть и смысл христианства заключаются в том, что каждый из нас может внутренне выйти на путь общения с Ним, с самим Христом, реально существующим, живым. Он живой не в идеях, наследии и деле, а Он реально живой для каждого из нас. Это возможно в самых различных моментах жизни: в молитве, в чтении, просто в сосредоточенном размышлении. И любой христианин, который прошел хотя бы небольшой отрезок по этому пути, знает, что Христос для него не был когда-то, а есть сейчас. В этом весь секрет. В этом тайная сила христианства. Христианство — это во-первых, и во-вторых, и в-третьих, — Христос, без Которого ничто не существует в Церкви.

Вот наш знак — крест. Крест — это знак самоотверженной любви Бога к человеку. Христос сказал: «Заповедь новую даю вам (хотя о любви говорили и раньше, многие века): “Любите друг друга, как Я возлюбил вас”» (Ин 13:34).»

Вера и обряд.

Вспомним, что о. Александр Мень в своих книгах обращался к читающей аудитории в 60-х – 80-х годах. В то время большинством населения была практически полностью утрачена христианская и церковная традиция.

Позволю себе привести такой комический пример. Большинство наших интеллигентных людей, даже сейчас, когда речь заходит об одежде священника, употребляют слово «сутана». Это слово в нашем церковном быту никогда не звучало. Откуда оно всплывает? Понятно, что оно пришло из книг западных писателей. А вот слово «ряса», веками, обозначавшее верхнюю одежду священника, начисто выпало из словаря советского человека. Так что годы преследования Православной Церкви в России не прошли даром даже в таком малозначительном проявлении. 

Пробуждение религиозного чувства у наших соотечественников начиналось чаще всего с интереса к иоге, экстрасенсам, буддизму, а в том, что касалось христианства и православия с древнерусской иконы и храмовой архитектуры. Поэтому внешние формы проявления христианской веры, обряды для многих нередко становились, чуть ли не главным препятствием для веры и церковной жизни. Об этом о. Александр нередко говорил и писал следующее.

«Обряд есть внешнее выражение внутренней жизни человека. Мы иначе не можем ее выразить, мы ведь душевно-телесные существа. Мы всегда выражаем все свои чувства, и глубокие, и поверхностные. И все это рождает установившиеся бытовые обряды: поцелуи, рукопожатия, рукоплескания, все что угодно. Более того, обряд служит для поэтизации, украшения наших эмоций.

Кроме того, обряд объединяет людей. Люди пришли в церковь помолиться, они вместе встали на колени. Это состояние души охватывает всех. На самом деле, если вера пронизывает их жизнь целиком, по-настоящему, то для них это необходимо.

Только не надо путать главное, существенное с второстепенным. Вот из-за этой путаницы и возникает церковный формализм. Он очень много принес бедствий Церкви вообще и в частности Русской Церкви. В XVII веке от нее откололась наиболее активная масса людей только на том основании, что люди крестились не так. Почему ушли? Они решили, что основа христианства заключается в этих вещах и за них нужно умереть.»

Традиция и новаторство

Как бы продолжением темы обряда является тема новаторства, изменений во внешней стороне церковной жизни. О. Александр писал об этом так. «Если дать простор бесконтрольному модернизму, который будет ломать все старые формы, он разрушит свою форму вообще и вытечет на пол. Если сделать формы абсолютными и заставить их служить непробиваемой броней, то остановятся движение и духовная жизнь. Между традицией и новаторством должна существовать обратная связь.

Возьмем пример из биологии: когда животное покрывает себя панцирем, то спасается от опасности, но в какой-то момент панцирь мешает ему двигаться. Точно так же наша вера имеет панцирь каких-то обрядов, правил и так далее, но когда мы чувствуем, что этот панцирь мешает, давит — надо искать путей преобразования. И напротив, если снять совсем панцирь, мы становимся как бы моллюсками без всего, нас легко раздавить.

В эволюции организмов есть третий путь, по которому пошли хордовые. Они создали твердый стержень внутри, позвоночник. Вот позвоночник, как основа веры, видения, воли, нас ограждает гораздо лучше, чем всякий панцирь, и в то же время не мешает двигаться свободно.

Вера и повседневная жизнь

В советское время обращение к христианской вере, особенно людей образованных, было, как правило, настолько радикальным внутренним изменением, что нередко приводило к изменению и всего внешнего строя жизни. Молодые люди нередко бросали высшие учебные заведения, кандидаты наук шли в церковные сторожа и дворники и т.п. С другой стороны, люди пожилые, в основном женщины, находили для себя в церкви тихое пристанище на старость. О. Александр был противником и того и другого решения. Он часто говорил, что «христианство это не теплая печка, на которой можно укрыться от жизненных невзгод. Вера – это путь, на котором множество крутых подъемов и дуют холодные ветры.»

«Проблема духовности — это не праздная проблема культурного досуга, а это жизненно важная проблема. Духовность не есть какой-то маленький огонек, который надо зажигать, как лампадку, где-то в темном углу. Ничего подобного! Именно духовность является корнем всей культуры. Люди создавали свою музыку, свою архитектуру, свою живопись, свои социальные институты именно в соответствии с тем, как они воспринимали Творца, космос, человека. Взгляд на эти три измерения и определяет любую культуру.»

«Глубоко ошибочно считать, что вера есть некая «область», что-то вроде хобби или некоего отдельного уголка жизни. Нет таких уголков, на которые она бы не проецировалась. Я всегда себе представляю, - говорил о. Александр, - Христа по картинам Василия Поленова. Вот Он идет по двору, и Его зовут починить ограду, которую сломал бык. Он идет, месит глину и Своими руками кладет камни на эту ограду. Святой Юстин-мученик писал во II веке, что Христос делал плуги, делал ярмо для волов… Можем ли мы представить, что Он их делал плохо? Можем ли представить, что люди приходили и жаловались, что Иисус сделал им плохую вещь? А ведь Он прожил так большую часть Своей жизни! И вот это факт, о котором мы забываем, а он трансформирует, преображает нашу повседневную жизнь.

Он никогда не звал людей бросать все, бежать в пустыню, сидеть и размышлять о своем третьем глазе и о чем-то в этом роде. Он хотел, чтобы люди жили по-Божьи среди самых обычных вещей, в самых обычных обстоятельствах.

Притчи Христа — о чем они?  Они совсем не похожи на индийские, легенды, в которых фигурируют раджи и какие-то фантастические персонажи. Они об обычной жизни: о пахаре, о женщине, которая замешивает тесто, об играющих детях… Он внес духовное в самое простое. И христианин — это тот, кто всегда видит во всем священное, для которого нет отдельно сакрального и профанного, как любят выражаться снобы. Да все сакральное. Горсть земли, глоток воды — все по-своему священно. Во всем проявляется святое: в пище, в физической работе, в работе ума, в наших поступках…

  Значит, нет ничего более практического, чем Евангелие. И по Евангелию можно жить, имея любую профессию. Среди святых есть князья, нищие, цари, епископы — люди всех сословий. Быть христианином на своем профессиональном уровне, на своей кухне — везде! Вот вы подметаете пол — женщины или мужчины, теперь мы все уравнялись — всегда надо помнить, что Дева Мария мела пол так же, как и мы — у нее же не было слуг, которые бы этим занимались. Нет ничего унизительного для человека, кроме предательства и вражды.

Христианин живет среди людей. Это страшно трудно — многим христианам хочется, спрятаться в некий кокон. Иногда надо иметь такое психологическое забрало, но, в общем, мы должны свидетельствовать, и не словами, а делом. Должны быть такими, чтобы люди посмотрели и увидели в нас какую-то другую породу людей, что в нас есть что-то такое твердое и прекрасное, что достижимо для каждого. Это лучшая проповедь.

«Еще одна тайна Евангелия: люди не могут осуществлять его врозь. Замысел Христа — это многоединство. Много в единстве. Это возводит нас в тайну Божества, Которое  тоже, по свидетельству Христа, есть некое многоединство. Тайна Троицы.

Христос не однажды когда-то, а постоянно создает многоединство, которое Он назвал «Церковью». «Церковь» (по-гречески экклесия) значит «собрание», «общество» людей, община, которая идет вместе с Ним.

Христос ставит Свою Церковь на фундамент свободы — мы никогда не видим с Его стороны насилия. Даже то, что Он явился в уничиженном, умаленном  виде, было условием  Его свободного принятия. Он зовет каждого, оставляя за нами свободу. В Нем нет ничего от человеческой тоталитарности, диктаторства, навязчивости — всегда свобода.

В силу этого обстоятельства нужно заключить следующее: Евангелие, Церковь — это не  бегство от действительности, это не тихая заводь или гавань. Напротив, это есть восхождение по крутым ступеням. Это - поле битвы, прежде всего битвы с собой.

Зло

Наконец, одна из самых трудных проблем человеческой жизни, - откуда в мире зло? О. Александр отвечал на это так.

Я не только уверен, что дьявол существует, но думаю, что в жизни это можно всегда увидеть. Есть зло от несовершенства, от страдания, от невежества, от голода и от многих других причин. Но есть зло, которое не имеет природного происхождения, сатанизм, сидящий в человеке, который пытался описать Достоевский.

Одна из причин, почему нельзя объяснить происхождение зла: потому что оно совершенно вне категорий рационального объяснения, потому что оно есть иррациональное до последней глубины. В иррациональном — хаос шевелится. В этом хаосе человек соприкасается с духовными измерениями столь же больными, как и он сам.

Достаточно войти в любую больницу, достаточно раскрыть любую газету, достаточно просто заглянуть в свою совесть, чтобы легко убедиться, что «мир лежит во зле». 

Когда мы говорим о том, как Бог допускает зло, Он отвечает нам: Я вас послал, чтобы вы его искореняли; Я вас послал, чтобы вы этому противостояли! Я дал вам свободу и волю! Почему вы не слышите Моего голоса?! В Библии говорится ясно и четко: перед вами два пути, — говорит пророк Моисей народу, — выбирайте жизнь или смерть (Втор. 30:15-20). И когда человек выбирает смерть, путь смерти, он не должен уже жаловаться. Но есть путь жизни, и никогда не поздно его избрать.

В отношении страдания можно сказать только одно: зло человеческое Бог поворачивает к добру, как это видно из Книги Бытия. Рассказанная в ней история Иосифа заканчивается словами, что Бог даже зло поворачивает к добру (Быт 50:20). Но это не значит, что зло есть добро. Зло есть зло. Болезнь есть зло, хотя она и может послужить человеку, привести к покаянию или вообще к серьезному размышлению над своей жизнью; очень многие люди начинали свой путь к Богу именно во время болезни. Но это не значит, что не нужно лечить людей.

«Человек познал добро и зло (вы все помните библейское сказание). А это означает, что человек решил  сам мерить добро и зло, по своим меркам. Не так, как это следует из высшего, священного, Божественного закона, а как ему вздумается: добро то, что выгодно лично мне или моей семье (моему клану, классу, партии, группировке). Конец! Это начало конца.

Чтобы бороться с сатаной нужно больше соответствовать образу и подобию Божию, надо вытеснить это темное начало в себе. Не изгонять — никогда не изгонишь, — а вытеснить позитивным. Чтобы ему не оставалось места, или как можно меньше места.»

«Когда мы начинаем учиться отличать добро от зла, когда мы учимся находить в себе это «поле битвы», о котором говорил Достоевский, — начинается работа по взращиванию нашей духовности.»

«Тело человека нуждается в культивации. Вот у нас есть такое банальное слово «физкультура». Есть культура тела. Существует культура выращивания растений. Но дух, который дан нам свыше как редчайший дар, тоже требует культивации, он тоже требует взращивания! Священный опыт мировых религий, духовные традиции, которые столетиями и тысячелетиями взращивали лучшие представители человечества, служили культивации в человеке его духовного начала.»

Это дело каждого человека. Это величайшее творчество! Для того чтобы творить, не обязательно создавать картины, симфонии или скульптуры. Каждый человек творит свою душу! Каждый человек созидает свою личность. Но созидает ее не в пустом пространстве, а в соотношении с другими «я» и с вечным «Я» Божественным.

Оказывается, у человека может быть идеал и эталон, у него может быть мост, который связывает его с Вечностью. Но путь через этот мост требует от нас мужества: на том берегу стоит Он. Великий Паскаль говорил о некоем внутреннем рывке, который должен совершить человек, чтобы пойти навстречу этому призыву.

Евангелие есть благовестие будущего. В прошлые времена его с трудом смогли усвоить на десять процентов. И сегодняшнее человечество еще во многом не доросло до него. Но если мы хотим культивировать, развивать, оберегать нашу духовность, давать ей рост, мы всегда будем обращаться и должны обращаться к этому вечному источнику. Там, где величайшее молчание бездны, с нами начинают говорить — мы слышим голос Того, Кто сказал: «Видевший Меня — видел Отца»; «Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас. Возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем. И найдете покой душам вашим» (Ин 14:7; Мф 11:28).

К оглавлению