alexandrmen.ru (alexandermen.ru)
Христианос III 1994 стр.89-118

ОТ РЕДАКТОРА
Дорогие читатели, публикуемый нами текст статьи о Александра Меня "О библейских пророках", к сожалению, не имеет первой страницы. Этот текст был написан в те годы, когда отец Александр и его прихожане подвергались преследованиям. Допросы и обыски были обычным делом. В один из таких дней духовная дочь отца Александра и редактор многих его трудов, Зоя Афанасьевна Масленникова, опасаясь изъятия рукописи при обыске, уничтожила первую страницу этой работы с заглавием и именем автора. Восстановить эту страницу, увы, невозможно, так как в архиве отца Александра текст этой статьи не обнаружен.

О библейских пророках

Мотивы, взятые из "пророческих" книг, звучат в средневековой поэзии и у Данте, Гете, Байрона, Ломоносова и Пушкина и многих других поэтов. Если бы пророки были лишь проповедниками древневосточных суеверий, они бы не вдохновляли творчества столь многих поколений. Революционные движения прошлого, как правило, писали на своих знаменах слова пророков. Укажем хотя бы на Томаса Мюнцера или на гуситов. "Кромвель и английский народ, по словам К.Маркса, воспользовались для своей буржуазной революции языком, страстями, иллюзиями, заимствованными из Ветхого Завета".
Некоторые думают, что Библия это одна книга, написанная одним автором, но на самом деле она писалась почти тысячу лет многими людьми. Само название ее по-гречески означает "книги" или "сборник книг". Среди этих произведений центральное место занимают книги, приписываемые "пророкам". В прошлом люди доверчиво принимали свидетельство предания и считали, что раз книга названа именем того или иного пророка, значит она им и написана. Но теперь мы знаем, что значительная часть "пророческих" книг принадлежит неизвестным авторам. Иногда под одним именем скрываются два или три писателя. Но в то же время в исследовании Библии критика установила, что главные книги пророков есть действительно их творения. Амос, Исайя, Иеремия и другие авторы "пророческих" книг были реальными историческими лицами. Они жили в древней Иудее между VIII и V веками до н.э. и оказали огромное влияние на мировоззрение своих современников. И не только современников. Вся европейская культура испытала на себе это влияние. Поэтому каждый образованный человек должен знать о них и о том, какое место занимали они в истории человеческого духа.
Двадцать с лишним веков, которые отделяют нас от времени деятельности пророков не могут служить оправданием для нашего равнодушия или насмешливого отношения к их движению. Для нас поэмы Гомера, церковь Покрова на Нерли или Рублевская Троица не есть лишь остаток старины, но вечно живое достояние культуры. Правда, образы пророков заслонены сусальной позолотой легенд. Но если мы сотрем эти наслоения веков с их произведений, то перед нами предстанут величественные образы живых людей, боровшихся, страдавших, искавших ответа на жгучие вопросы жизни.
И все же слово "пророк" для нас остается чем-то чуждым, отдающим суевериями. Не напоминает ли оно о гадалке, предсказывающей будущее? В древности у греков, китайцев, римлян действительно были такие "предсказатели" грядущего. Были они и у израильтян. Но назывались они "роэх" -прорицателями. Слово же "пророк" имело совсем другой смысл. Буквально оно означало "глашатай", "вестник", "трибун". Пророки были народными ораторами и поэтами. Они обращались к людям нередко от лица божества с требованием полного переустройства жизни. В то время, как мудрецов Индии или Греции волновали проблемы космогонии, манили загадки бытия, увлекали отвлеченные философские споры, пророки главной темой своей проповеди сделали жизнь людей в земной исторической действительности и преобразование ее в свете своего идеала.
Как возникло пророческое движение?
Предание, сохранившееся в Библии, рассказывает об этом следующее. Во времена египетского фараона Рамзеса Великого (ок. 1300 г. до н.э.) предки израильтян или часть их обитала на востоке нильской дельты. Царь Рамзес был обуреваем страстью к грандиозному строительству. Повсюду воздвигал он храмы, дворцы, укрепленные города. Для тяжелых строительных работ он использовал небольшие племена, обитавшие на рубежах его государства. Среди них оказались израильтяне. Изнуренные тяжелым трудом под палящими лучами африканского солнца, израильтяне оказались на грани вымирания. Тогда-то среди них появился первый пророк. Говорили, что он был воспитанником египтян. Во всяком случае, имя его Мосе (по-русски Моисей) было египетским. Он пришел из пустыни, куда бежал когда-то от царского гнева, и говорил, что там среди гор ему явился Бог Яхве и призвал его вывести народ израильский из рабства.
В это время умер фараон Рамзес. Египет потрясли войны и восстания. Моисей воспользовался этим и увел израильтян на восток в пустыню.
После трудного пути по безводным просторам караван беглецов оказался у подошвы горы Синайской. Там Яхве снова явился Моисею в грозовых тучах, повисших над вершиной горы. Он обещал народу свое покровительство, если он будет соблюдать его заповеди. Заповеди были начертаны на двух каменных досках-скрижалях. В них предписывалось поклоняться лишь одному Яхве, не делать изображений божества, почитать священный день субботы, чтить родителей, не убивать, не красть, не предаваться разврату, не клеветать, не давать в своем сердце места зависти. Эти простые заповеди отличались от других религиозных кодексов древности тем, что они не делали ударения на культе и обрядах. Служением Богу было соблюдение правды.
Но Моисей слишком скоро убедился насколько далек народ от возвещенного им учения. Пока он молился на вершине горы, израильтяне сделали себе идол Яхве в виде быка и устроили вокруг него пляски. При виде этого зрелища пророк в гневе разбил скрижали и лишь после всеобщего покаяния восстановил их.
Дальнейшее скитание по пустыне проходило в постоянной борьбе пророка с толпой, не желавшей исполнять его волю и нередко восстававшей против его власти.
Около 1200 г. до н.э. престарелый вождь убедился, что народ достаточно окреп и умножился для того, чтобы предпринять завоевание Ханаанской земли. Эту землю он называл "обетованной", т.е. обещанной, ибо Яхве обещал праотцу израильтян Аврааму, что его народ будет обитать там. Но самому пророку не суждено было войти в Ханаан. Он умер у самого ее рубежа, лишь с вершины горы окинув взором ее зеленые нивы и холмы. Перед смертью он еще раз испытал горечь неблагодарности. Забыв его заветы, народ принял участие в языческих празднествах моавитян - народа, живущего на южной границе Ханаана.
Что в этом рассказе - история, а что - легенда? Установить в точности это трудно, хотя, очевидно, в основном он соответствует действительности. Во всяком случае для нас важно, что пророки считали Моисея своим родоначальником и положили в основу своего учения его заповеди: верность Яхве, отрицание изображений божества, служение Богу не через обряды, а прежде всего через соблюдение нравственных принципов.
Когда израильтяне переселились в Ханаан, они столкнулись с высокой культурой туземных жителей - хананеев. У них учились они обрабатывать землю, строить города, ковать оружие, изготовлять одежду, утварь, оливковое масло, вино. Полудикие дети пустыни, они быстро стали забывать заветы Моисеева времени. Верования хананеев стали им близки и понятны.
Хананеи, как и другие народы древности, обожествляли природу. Каждая местность, по их понятиям, имела своего Ваала, т.е. господина, это был бог плодородия, который требовал постоянных жертв. Если жертвы не будут принесены земля не даст плодов, а небо дождя. Если не совершать обрядов в честь бога растительности Таммуза, не придет весна. Богиня любви Астарта тоже требовала жертв. В честь нее устраивались разгульные оргии, которые должны были оказывать магическое влияние на произрастающую силу земли Страх, с одной стороны, и вера в одухотворенность природы с другой, лежали в основе этой древней магии. Магия была главной движущей силой в этой религии природы. Верой в магию была пропитана религия и всех окружающих народов. Египтяне совершали ритуал воскресения Осириса и читали заклятия, вавилоняне ни одного шага не делали, не произнося колдовской формулы. В критические моменты шли на крайние меры. Божествам приносили в жертву детей. Так моавитский царь Меша, когда враги осадили его город, заколол на стене своего сына в честь бога Кемоша, а микенский царь Агамемнон принес в жертву свою дочь Ифигению перед походом на Трою. Израильтяне в период перехода к оседлому образу жизни в этом отношении не отставали от других народов. Они ставили священные изображения, приносили жертвы ханаанским богам в рощах, посвящали богам алтари, деревья, культовые колонны. Они оплакивали умирающего бога растительности, чтобы весной он воскрес снова; они участвовали в оргиях в честь Астарты, прибегали к оракулам, колдовству, заклинаниям. Были среди них и случаи человеческих жертвоприношений.
Эта духовная зависимость от местной религии шла рука об руку с зависимостью политической. Потерявшие было единство израильтяне оказались беззащитными перед лицом всех претендентов на господство в Обетованной Земле. С юга в нее рвались кочевники пустыни, уцелевшие ханаанские племена вновь подняли голову, а с запада угрожали железные колесницы филистимлян, воинственного народа, пришедшего с островов Средиземного моря.
В это время вновь появились пророки. Правда, они были Мало похожи на Моисея. Это была уже целая община патриотически настроенных людей, которые стремились вернуть народ к твердой вере отцов и отвратить его от чужих верований и обычаев. Эта община называла себя "Сынами Пророческими". Сыны Пророческие бродили по стране, распевая воинственные песни и проповедуя против чужеземных богов. Их пение сопровождалось звуками первобытного оркестра, состоящего из бубнов, флейт и цимбалов. Эти странные фанатики сумели сплотить израильтян и поднять их на борьбу против врагов. Священная война кончилась поражением филистимлян и образованием ок. 1000 г. до н.э. Израильского царства со столицей в Иерусалиме.
Создателем его может считаться царь Давид, который установил в стране порядки, сходные с теми, которые существовали издревле у других народов. Царь был объявлен "помазанником" Яхве, человеком, находящимся под его особым покровительством. Сыны Пророческие сделали свое дело и теперь, казалось, должны были уйти со сцены. Но тут произошло нечто неожиданное. Если в Египте или Вавилоне царь считался полубожественным существом, поступки которого стоят выше закона, то в Израиле Сыны Пророческие не хотели смириться с этим. Из воинственных дервишей они постепенно превратились в глашатаев справедливости, в совесть народа, в людей, которые говорят царям в глаза правду. Их положение в обществе можно сравнить, пожалуй, с тем положением, которое в древней Руси занимали юродивые.
О том, как далеко шли в этом пророки времен Давида, мы узнаем из одного эпизода в жизни царя.
Однажды, повествует библейский летописец, Давид прогуливался на крыше своего дома. Заглянув в соседний сад, он увидел там женщину необыкновенной красоты. Он поспешил узнать, кто она. Женщина оказалась Вирсавией - женой его военачальника - хетта Урии. Решив во что бы то ни стало завладеть ею, Давид отправил Урию в самое опасное место сражения. Урия был убит, а Вирсавия стала женой царя.
Обычная история! Но конец ее не совсем обычный. К Давиду явился пророк Нафан и рассказал притчу о богаче, который отнял у бедняка последнюю овечку, которую очень любил. Что сделать с этим жестоким человеком, спросил пророк? Вспыльчивый царь, не поняв о чем идет речь, воскликнул возмущенно: "Смерти достоин этот жестокий человек!" - Этот человек ты! - ответил пророк...
И такова была сила пророческого авторитета, что царь не только не приказал немедленно казнить дерзкого, а даже не разгневался, но опустил голову и сказал: "Согрешил я перед Яхве"...
В законодательной "Книге Завета", которая появилась в то время и была освящена авторитетом Моисеева имени, последователи пророков требовали справедливости в суде, милосердия к слабым, вдовам, сиротам, требовали правды, как религиозной обязанности. Не царь над законом, а Закон Яхве над царем и народом - таков тезис пророков.
Сын Давида Соломон, желая прославить свое царствование, решил построить в своей столице Храм Яхве. Для этого он пригласил финикийских мастеров, которые воздвигли великолепный "Дом Бога Израилева" в Иерусалиме рядом с царским дворцом. Пророки не сочувствовали этому начинанию, так как оно шло вразрез с их требованием простоты Храма. Но их учение восторжествовало в том, что храм этот был лишен какого бы то ни было изображения Бога. Впрочем, рядом с Храмом иерусалимским приютились многочисленные языческие святилища. Соломон вовсе не собирался отказываться от помощи других богов, хотя признавал Яхве покровителем своего трона и царства.
Деспотическое правление Соломона привело к восстанию, в результате которого страна распалась на два царства - северное - Израильское и Южное - Иудейское. Северяне хотели затмить славу соломонова храма и воздвигли два собственных храма. Зная, что народу трудно понять религию без изображений, царь северян Иеровам I поставил там изваяния Яхве в виде быка. Это был распространенный на востоке и западе символ творческого могущества. Египтяне чтили быка Аписа, в Ассирии и Вавилоне образ быка был священным, на острове Крите бык также был животным, посвященным божеству, у финикийцев их Ваал-Молох имел бычью голову, израильтяне в пустыне поклонялись "золотому тельцу". Пророки не сразу выступили против этого языческого обычая. Первой своей задачей они считали - вырвать из сердца народа привязанность к стихийным божествам Ханаана. "За Яхве против Ваалов!" - таков был их боевой клич. I
Среди людей, возглавивших эту борьбу, особенно прославился легендарный пророк Илия. Само имя этого человека означало: "Мой бог Яхве". Разделение царств ослабило царскую власть, и Илия мог с еще большей силой, чем его предшественники, выступать против власть имущих. В памяти народной он сохранился как бескомпромиссный враг финикийского язычества. Царица Иезавель, жена царя Ахаба, сама родом финикиянка, усердно насаждала в Израиле свою веру. Она преследовала Илию и его сторонников. Но они нередко оказывались победителями. Народ все больше и больше прислушивался к их воззваниям.
О характере отношений царя и пророка свидетельствует следующий рассказ, сохранившийся в Библии. Ахабу понравился виноградник крестьянина Навуфея и он захотел купить его. Крестьянин отказался продать землю, на которой трудились его отцы и деды. Тогда, по совету жены, царь выдвинул против Навуфея ложное обвинение и тот был казнен. Но едва царь вступил в виноградник, хозяином которого он теперь стал, как перед ним из-под земли вырос Илия и призвал на его голову проклятие за невинную кровь. Он предрек Ахабу и его династии гибель.
Таким пламенным обличителем, защитником слабых и обиженных остался Илия в народных преданиях. Таким смотрит он на нас с древних икон и фресок: багровый фон, на котором часто изображают его фигуру, как бы напоминает о громах и молниях, об огромном духе борца, предрекшего гибель царю.
Угроза Илии в отношении Ахаба осуществилась вскоре. Царь погиб в сражении. Пророки-ученики Илии вдохновили восстание против его наследника и власть в Северном царстве была захвачена военачальником Иегу.
Однако, этот внешний переворот не принес ожидаемых результатов. При Иегу и его преемниках по-прежнему стояли в храмах Севера изваяния быков, по-прежнему повсюду процветали языческие культы; быстро возрастало имущественное неравенство. Уходили в прошлое простые нравы патриархальных времен. Состоятельные люди скупали и захватывали участки земли, увлекались чужеземной роскошью, обращали в рабство должников, подкупали судей.
Внешне политическое благополучие как бы прикрывало эти внутренние язвы общества. Но рано или поздно должен был произойти взрыв. Пророческое движение в тот момент было подобно вулкану, который до времени лишь дымится, но в один прекрасный день выбросит в воздух раскаленную лаву.
В это время пророки впервые записали отечественные предания и историю. Их волновал вопрос о происхождении зла в мире, и о том, куда идет род человеческий. Они учили, что сам человек виновен в несовершенстве жизни. Созданный Богом для радости на земле, он преступил его заповедь и с тех пор множит зло на земле. Но издревле Яхве находил среди смертных верных ему избранников, которые следовали его заветам. Через этих избранников Яхве, в конце концов, приведет мир к своему свершению, к "Царству Божию". Когда наступит этот "День Яхве", все зло мира будет повержено и замысел Творца осуществится.
Между тем народ по-своему понял это учение. Он думал, что "День Яхве" - это торжество Израиля над его политическими врагами, ибо его избрал Бог, как свой излюбленный удел. Но настал час, когда пророки с присущей им страстностью и неумолимостью обрушились на эти иллюзии.

ПАСТУХ АМОС
Лето 763 г. до н.э. В северном царстве израильтяне справляют праздник. Под открытым небом клубятся волны фимиама, жрецы поют гимны, и весь народ вторит им. Перед жертвенниками разложено богатое угощение, жарится мясо, разливают вино. Музыканты перебирают струны, молодежь танцует. Кажется, сам Яхве пришел на этот веселый пир. И, наверное, "День" его близок. Ведь царь Иеровам II победил соседние племена, и уже несколько лет масличные сады, виноградники и нивы дают богатые урожаи. Но вдруг в толпе возникает смятение. Прямо к возвышению идет человек. Он в простой пастушеской одежде, в руках у него посох, глаза сверкают из-под темных бровей. Наступает тишина, которую незваный пришелец прерывает скорбными воплями: "Горе! Горе!" Он возвещает гибель, он угрожает расплатой. "Вы ждете "Дня Яхве?" - говорит неизвестный. "Он придет, но он будет для вас гибелью, ибо Бог есть Бог справедливости. А где справедливость во Израиле?" Гневным речитативом несется речь пророка над притихшей от ужаса толпой. А он говорит от лица самого Бога, который отвергает жертвы нечестивых:

Ненавижу праздники ваши...
И не приму их.
Шум песней твоих не буду слушать!
Пусть как вода течет суд
И правда как сильный поток...
Ищите добра, а не зла,
Восстановите правосудие...
Напрасно израильтяне думают, что, забыв завет Правды, останутся избранными перед Богом. "Не таковы ли, как сыны эфиоплян, и вы для меня сыны Израиля?" - говорит Господь. "Бог вывел Израиль из Египта, но также вывел он филистимлян из Крита, и арамеян, и Кира". Бог избрал свой народ, чтобы он творил правду, а он пошел по путям беззакония.
Слушайте, вы, алчущие поглотить бедных
И погубить нищих,
Поистине буду помнить все дела ваши!..
О, вы, превращающие суд в яд,
Правое дело попирающие!..
Они ненавидят заступников справедливости,
Презирают говорящих правду...
А вот за то, что вы унижаете бедного
И берете у него мзду хлебом,
Вы, построив дома из камня,
Жить в них не будете,
Вы, насадив виноградники,
Пить от них вина не будете!
Когда проходит первое замешательство, к пастуху приближается жрец Амасия.
-Кто ты такой? - сурово спрашивает он.
-Я Амос из Текоа в Иудее.
-Тогда убирайся, провидец, к себе в Иудею и там пророчествуй, а здесь не смей... Ибо это царское святилище.
- Я не пророк, а простой пастух, - ответил Амос, но бог взял меня от стад моих, и я не мог не послушаться голоса его. И возвещаю вам суд за ваши преступления.
Вскоре после этой встречи в народе начинают распространяться кожаные свитки, на которых Амос записал свои речи. Он первый знаменует плеяду великих пророков, речи которых дошли до нас. Его небольшая книга - целый переворот в религии. Звездными ночами, когда Амос пас своих овец, он подолгу задумывался над судьбами родной страны. Он знал и читал старые книги, знал о Моисее, о вольной жизни до завоевания Ханаана. Он видел бесправие людей, алчность, ханжество, идолопоклонство и чувствовал, что возмездие неизбежно. Для него Яхве был не национальным Богом, наподобие Кемоша или Ваала, а Богом, создавшим всю вселенную и требующим от людей служения добру. Острое чувство грядущей катастрофы терзало его. Властный голос звал его возвестить Израилю его судьбу. "Лев рычит, кто не содрогнется, Господь заговорит, кто не станет пророчествовать?.." И он стал пророком. Он отправился в Северное царство, беспечно пожинающее плоды своих удач, и провозгласил неминуемую гибель и разорение страны.
Его голос нашел отклик. В Северном царстве появился другой пророк - Осия. Но если Амос был весь гнев, обличение, гроза и буря, то Осия - человек с чутким и нежным сердцем - заговорил по-другому. Здесь переход, подобный тому переходу, который мы слышим в 9 симфонии Бетховена между второй и третьей частью.
Осия был глубоко несчастен в своей личной жизни. Ему суждено было в своей любви испытать горечь измены. Но такова была сила его чувства, что он готов был все простить ветреной женщине и вернуть ее. Эта драма послужила ему канвой для его книги. Он сравнивает Израиль с неверной женой, которая оставила своего мужа. Для него народ, ушедший от Яхве и поклоняющийся языческим богам, - изменник. Но милосердие Бога покрывает все, Он готов простить тех, кто ищет покаяния.
И не только в том, что Израиль воскуривает фимиам Ваалу и Астарте, видит Осия измену. Но и в том, что он отверг высшие заповеди жизни.
Он, подобно Амосу, мечет гром и молнии против насильников и преступников.
Слушайте слово Яхве, сыны Израиля,
Ибо суд Господень с жителями этой земли!
Ибо нет правды, нет милосердия,
Нет Богопознания на земле!
Напрасно думают люди умилостивить Яхве обильными жертвами, напрасно приносят баранов и снопы перед изваяниями быков в Самарии. "Не спасет тебя телец твой, Самария. Телец - дело рук Израиля, художник сделал его - он не Бог!"
"Я милосердия хочу, а не жертвы"! - так говорит Осия от лица Яхве.
И Амос, и Осия представляли Немезиду Израиля вполне конкретно. Дело в том, что в это время на политическом горизонте поднималась могущественная Ассирийская империя. Остроконечные шлемы их воинов, их грозные стенобитные машины, их меткие стрелы и неутомимые всадники уже появились под стенами многих городов. Армии ее царей уже заставляли трепетать весь восток.
В 722 г. ослабленное внутренними раздорами, хозяйственным и политическим кризисом Северное царство стало жертвой царя Саргона. Уцелела лишь гористая Иудея, на которую ассирийцы наложили тяжелую дань. Население же Северного царства было уведено на восток и навсегда исчезло со страниц истории.

ИСАЙЯ
Итак, у первых двух великих пророков, книги которых сохранились до наших дней, мы видим уже намеченными основные черты общепророческого учения. Они универсальны, для них все народы равны перед Богом и несут перед ним нравственную ответственность. Если Яхве попустил возвыситься Ассирии, то лишь потому, что она призвана быть "бичом Божиим". Амос говорит о Справедливости, как о непреложном законе нравственного миропорядка. Для него нет богов, кроме Яхве, и все мироздание в Его руках. Осия - вестник милосердия. Оба пророка отрицают веру в магию и ритуалы. Они утверждают, что никакие жреческие ухищрения не могут заменить выполнения закона Правды. Они возрождают старый принцип неизобразимости божества. В отличие от египтян и греков, они представляют Яхве слишком возвышенным, чтобы Он мог иметь земной облик. В этом корень их непримиримого иконоборчества.
Идеи Амоса и Осии были подхвачены и развиты в Иерусалиме пророком Исайей (ок. 740 г. до н.э.). Исайя не происходил из простого народа, как его предшественники. Он принадлежал к аристократической семье, близкой к царскому дому. Но он целиком проникся духом, который почерпнул из книг Амоса и Осии. Внимательно следя за политическими событиями в мире, он видел в них не бессмыслицу, а драму, полную значения и глубины. Яхве для него - абсолютный источник добра и святости, поэтому всякое уклонение от Его воли ввергает человечество в неисчислимые бедствия.
Когда он почувствовал в себе призвание стать народным трибуном и глашатаем Яхве, все его существо как бы переродилось. Он описывает, как огненный серафим коснулся уст его, и он получил дар пророчества. - Кого пошлю я? - спрашивает Яхве. И Пророк смело отвечает: "Вот я, пошли меня!"
Свою проповедь Исайя начал как и другие пророки с обличения внешнего культа. Он не отрицает его, но лишь хочет, чтобы видимое богослужение сочеталось с внутренним. Бог грозно вопрошает беспечный народ:

К чему мне множество жертв ваших?
Я пресыщен всесожжениями баранов...
Не приносите больше ненужных даров,
Для меня отвратительно ваше каждение.
Сколько бы вы не молились - я не слышу.
Ваши руки обагрены кровью,
Омойтесь, очиститесь,
Перестаньте делать зло,
Научитесь делать добро.
Когда в 727 г. на престол Иерусалимский вступил молодой, царь Езекия, Исайя стал его другом и помощником. Особенно возрос авторитет пророка, когда пало Северное царство, и все убедились в правоте суровых обличителей.
Политическое господство Ассирии между тем все больше, укреплялось. Пал Вавилон, покоритель Финикии, и только Египет мечтал о возврате своего былого могущества. Он подстрекал палестинских и финикийских царей на восстание против Ниневии. Но эти восстания неизменно кончались полным крахом. Военная машина Ассирии не знала в те годы преград. Все битвы и осады кончались ее торжеством, пытками пленных, угоном в чужие земли и победными пирами в столице ассирийских царей.
Исайя и его ученики постоянно стремились оградить Езекию от безнадежных авантюр. Но это им не всегда удавалось. Под давлением знати Езекия заключил союзы и договоры против Ассирии. Когда об этом стало известно в Ниневии, ассирийские полки, закованные в броню, со своей страшной осадной техникой, неотвратимые как судьба, двинулись к Иерусалиму. Только непредвиденное событие спасло город. Эпидемия, вспыхнувшая среди войска, заставила ассирийцев снять осаду.
В этот критический момент все взоры были обращены на Исайю, который ободрял и утешал осажденных. Но пророк все больше и больше проникался мыслью, что народ не созрел для принятия его учения. Ему начинало казаться, что он послан не просветить сердца людей, а, наоборот, ожесточить их и ослепить их глаза. Пророк все чаще и чаще обращает свой взор в будущее. Он говорит, что даже после неминуемой гибели царства сохранятся чистые и преданные правде люди, которые понесут его слово. Слово о Яхве, творце неба и земли, царе святости и справедливости будет проповедано всем народам. Тогда над землей воцарится не слабый царь, а истинный Мессия, Помазанник Божий. Наступит эра торжества радости и правды. Люди "перекуют свои мечи на орала", и наступит всеобщий мир.
Тогда волк будет жить рядом с ягненком,
И барс ляжет с козленком,
Лев и вол будут вместе,
И малое дитя будет водить их.
Эта светлая уверенность в конечном торжестве добра на земле одна из наиболее ярких черт в проповеди Исайи. Она слышится и в писаниях пророков следующего поколения -Аввакум вопрошает небо: "Почему злые торжествуют в этом мире? Почему страдает праведник?" И Яхве отвечает ему: "Праведный верою жив будет". Во мраке исторической ночи среди бурь и тревог только вера в неодолимость добра может служить маяком.
Пророк Софония в величественной поэме говорит о Суде над миром. Этот суд идет как ураган, как буря; он сметет с лица земли оскорбляющих Правду. Слова его поэмы легли в основу гимна "Диес ирэ", который мы слышим в Реквиеме.
В 608 г. долгожданное возмездие приходит. Десница Яхве над Ассирией. Она была лишь "палкой в его руке" и возгордилась, теперь настал день Суда. Несутся орды скифских всадников по берегам Ефрата, рушатся крепости, горят города. "Горе городу крови" - восклицает пророк Наум:
Слышно хлопанье бича и стук колес,
Ржание коней и грохот колесницы,
Все, услышав о гибели твоей,
Будут рукоплескать!
Ибо кто избежал злобы твоей?
Народы с таким же ликованием встретили весть о гибели Ниневии, как наши современники весть о падении гитлеровского Берлина.

ИЕРЕМИЯ
Фигура Иеремии - самая трагическая во всей плеяде пророков. Человек чуткий, ранимый, самоуглубленный, он вынужден был всю свою жизнь выступать в роли беспощадного судии; сам жрец, он вынужден был разоблачать жрецов; искренне любящий свой народ и отечество, он предрекал ему бедствия и, в конце концов, был объявлен изменником. Как бы против своей воли вступил он на свое поприще. "Проклят день, когда я родился! - восклицал он в отчаянии. - Зачем я вышел из чрева матери моей, чтобы видеть горе и страдание и кончить в позоре?" Он хотел бы утешать людей, но из-за их ослепления должен был проклинать.
Иеремия родился около 650 г. Он уже не застал Исайю. На его глазах в Иерусалиме наступила кровавая реакция. Преемник Езекии Менаше начал жестокое преследование пророков. В родном городе Анатоте молодому Иеремии под страхом смерти было запрещено выступать публично. Придя в Иерусалим, он ужаснулся тому, что творилось там. "Встань, - говорил ему Яхве, - и скажи им все, что Я повелю тебе".
Он видел, как повсюду восстанавливаются языческие алтари, которые разрушены во дни Исайи, видел, как прорицатели Ваала пугают народ небесными знамениями. Он не мог больше молчать и обрушился с горьким сарказмом на идолопоклонников.

Не учитесь путям язычников!
Не страшитесь знамений небесных!
Обычаи язычников - пустота.
Вырубают дерево в лесу,
Обделывают его руками плотников топором,
Покрывают серебром и золотом,
Прикрепляют гвоздями и молотком,
Чтобы не шаталось...
Не бойтесь их,
Они не могут причинить зла,
И добра сделать не в силах.
Богам политеизма Иеремия противопоставляет Яхве.
Яхве есть истина.
Он есть Бог живой, Царь вечный...
Он создал землю силою Своею
И разумом Своим распростер небеса.
По гласу Его шумят воды в небе,
Он возводит облака от краев земли...
Одно время пророк надеялся, что, если среди народа господствует суеверие, его меньше среди высших, образованных классов. Он хотел видеть в них подлинных вождей народа, но его постигло глубокое разочарование.
Особенно поразил его моральный упадок господствующих классов. "Это откормленные жеребцы, - говорил пророк, глядя на столичных кутил, - каждый из них ржет на жену другого". Люди, которые официально представляли религию, приводят Иеремию в ужас. "Пророк и священник лицемерны, - сетует он. - Сердце во мне раздирается... Плачет земля от проклятия".
Часто, стоя у городских ворот, где проходило много людей, или у дома какого-нибудь богача или даже царского дворца, Иеремия восклицал: "Горе тому, кто строит свой дом на неправде и башни свои на беззаконии!.. Глаза твои и сердце обращены лишь к корысти, насилию и грабежу... Этот город должен быть наказан, ибо в нем всяческое угнетение".
"Пойдите по улицам Иерусалима, - говорит Иеремия, - посмотрите и узнайте, и поищите на площадях его: не найдете ли человека, нет ли соблюдающего Правду, ищущего Истину". И пророку кажется, что таких людей уже не осталось.
В 621 г. блеснул луч надежды. Молодой царь Иосия провел общегосударственную реформу религии. Под влиянием пророков он запретил все жертвоприношения везде, кроме Иерусалима, ввел законодательство, запрещающее обращать людей за долги в вечное рабство. Но Иеремия видел, что для многих реформа, проведенная сверху, просто "лицемерное обращение".
Вскоре царь Иосия погиб в сражении. Иеремия оплакал его в трогательной элегии и вместе с ним похоронил все свои надежды. Теперь он уже был твердо уверен, что только катастрофа может быть единственным лекарством против нравственного падения.
Он появился в храме и стал во всеуслышание возвещать близкое падение Царства. На глазах у всех он разбил об пол кувшин, восклицая: "Так говорит Яхве - Воитель: так сокрушу Я этот народ и этот город!" Эти слова возмутили патриотов. Смотритель Храма приказал арестовать мятежника и целый день продержал его в колоде.
Выпущенный на свободу, он, однако, не прекратил своих выступлений. Он направил теперь острие против жрецов. Пышные обряды, по его словам, лишь увеличивают беззаконие. Яхве ждет от человека чистого поклонения, доброго и милосердного сердца. Все атрибуты культа будут преданы забвению. Яхве заключит со Своими избранниками "Новый Завет", заповеди которого будут начертаны в душе.
Протесты Иеремии проистекали не из того, что на родине он находил больше безнравственности, чем в других землях, а из тех высоких нравственных требований, которые он выдвигал по отношению к людям. И в то же время он тяжело переживал свою роль обличителя. "Неисцелимо горе мое, -говорил он, - болит сердце. О, пусть глаза мои истекут слезами, чтобы день и ночь оплакивал я гибель народа моего".
Единственным другом и помощником Иеремии был юноша Барух, которому мы обязаны главными сведениями о жизни Иеремии. Вероятно, он и собрал воедино книги учителя.
Между тем обстановка в мире изменилась. Падение Ассирии вызвало у всех чувство безопасности и беспечности. Тех, кто пытался вновь говорить о катастрофе, надвигающейся на город и Храм, встречали презрением и насмешками. Один из таких пророков - Урия (вероятно, сторонник Иеремии) -был казнен по приказу царя Иоакима. Если бы не сильные заступники, не миновала бы эта участь и Иеремии. Тем более, что пророк, окончательно отчаявшись, шел еще дальше в своих угрозах.
В то время, как опьянение, вызванное гибелью Ассирии, туманило головы легкомысленных вождей народа, Иеремия уже заметил новые тучи, сгущающиеся на горизонте цивилизованного мира. Поднявшийся из руин Вавилон вспоминал свою былую славу и неуклонно шел к захвату мирового господства.
Царь Вавилона Навуходоносор (605-562 гг. до н.э.) проявил свой военный гений еще когда был соправителем отца. Приняв власть, он поставил перед собой цель: покорение всей Передней Азии и Египта. Иудея была стратегическими воротами к Нилу. Единственным ее спасением было оставаться в сфере влияния Навуходоносора, не вмешиваясь в борьбу двух великих держав. Между тем, царь Иоаким склонен был прислушиваться к посулам египетских дипломатов, которые искали союза с Иерусалимом.
Видя это и прекрасно понимая всю безнадежность войны против Вавилона, Иеремия решил опубликовать свои речи, чтобы предостеречь народ от безумного шага. Он отверг слепую веру князей и царя в то, что враг не может вступить в святой город и осквернить Храм Яхве. Когда Барух прочел на площади воззвания своего учителя, сторонники войны пришли в ярость. Книгу доставили царю, он прочел ее, разорвал на куски и молча швырнул в огонь. Иеремия и Барух лишь чудом избежали казни. Царь был слишком занят подготовкой к войне, чтобы обращать внимание на мятежных агитаторов. Вскоре Иерусалим отказался платить подать Вавилону. Неминуемое приближалось.
Карательная экспедиция Навуходоносора не застала Иоакима в живых. Расплачиваться пришлось его сыну Ехонии. В 597 г. вавилонская армия разбила иудейскую и царь был уведен в плен. Но Навуходоносор еще не хотел уничтожать Иудеи. Он поставил на Давидов престол дядю Ехонии Седекию и удалился.
Седекия был сыном благочестивого царя-реформатора Иосии. При нем Иеремия стал пользоваться некоторым покровительством. Но партия войны состояла из знати и после ухода вавилонян вновь подняла голову. Они вновь ввергли в рабство людей, которых отпустили было ввиду общей опасности, и вновь начали подстрекать царя к восстанию. Под их давлением Седекия собрал в столице сирийских правителей, которые обсуждали план новой попытки отпадения от Вавилона. Во время их совещания перед собравшимися появился печальный человек в разодранных одеждах, с хомутом на шее. Это был Иеремия. Он вновь и вновь предостерегал против войны и пророчил рабство.
Этот случай положил начало обвинения пророка в государственной измене. За каждым его словом стали следить, между тем развязка приближалась.
Царь Седекия, против воли заключил союз с Египтом и восстал против Вавилона. Немедленно Навуходоносор поспешил к мятежному городу, сжигая все па своем пути. Вскоре Иерусалим был осажден. Среди князей началось смятение, торопились укреплять город, в ужасе взывали к Яхве. На мгновение счастье как будто бы улыбнулось: египтяне ударили в тыл халдеям. Осада была снята, и рабы немедленно были снова возвращены своим хозяевам, невзирая на гневные протесты Иеремии.
В 1936 г. археологи нашли переписку иудейского военачальника того времени, в которой говорилось о возмутительных речах какого-то пророка. К сожалению, место с его именем обломано, но сохранились последние буквы "ия". Вероятнее всего, здесь идет речь о Иеремии, за которым был установлен бдительный надзор.
С тяжелым сердцем решает пророк покинуть обезумевший город и удалиться в свой родной городок Анатот, но его схватывают в воротах и обвиняют в намерении перейти на сторону халдеев. Иеремию бросают в темницу. Это были самые горькие дни его жизни. Он, больше всего желающий блага народу, оказывается как бы его изменником. Пророка терзали сомнения, ему было невыносимо дальше нести свое бремя. Мучительное раздвоение и внутренняя борьба сквозят в его стихах, относящихся к этому времени. Лишенный поддержки, одинокий, не имеющий семьи, оторванный от всех, кто был ему дорог, он находил силу лишь в несокрушимой вере в правоту своей миссии. Он обращался к Яхве со словами, проникнутыми лирической интимностью и задушевной теплотой. Иеремия стал отцом религиозного индивидуализма, отрывающего религию от народа, страны, общества.
От казни спас Иеремию царь Седекия. Он сам ночью приходил советоваться с мудрецом. Но сторонники продолжения войны подавили все миротворческие попытки царя.
Тем временем Навуходоносор, разбив египтян, возобновил осаду. Огромные земляные валы выросли до высоты стен вокруг города. Исполинские костры раскаляли добела кирпичи и они трескались, образуя трещины в цитадели. 9 июня 586 г. халдеи ворвались в город, предавая все огню. Пылали кварталы и склады, рухнул объятый пламенем Храм. Царь Седекия со своими отрядами пытался бежать через брешь в стене, но был настигнут халдеями и взят в плен. Основная масса народа последовала за ним.
Иеремия был оставлен в городе с небольшой частью населения. Вавилонские власти относились к нему с уважением, так как были наслышаны о его деятельности. Это было вдвойне горько пророку. Вскоре остатки иерусалимлян подняли безнадежный мятеж и, спасаясь от возмездия, бежали в Египет. Они увели с собой и Иеремию. На этом его следы теряются навсегда.

"НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ"
Навуходоносор, переселяя на восток иудейских пленников, следовал своему излюбленному правилу: отрывать мятежные народы от их родины и создавать в своей империи интернациональное население, не связанное ни с какими местными традициями. Он не обратил иерусалимлян в рабов; подобно другим "перемещенным лицам", они свободно селились в Вавилоне и его окрестностях. Каждый мог заниматься своей профессией: ремесленники взялись за свое дело, торговцы за свое. Только крестьяне и многочисленные служители Храма - левиты вынуждены были искать себе случайные заработки. В целом внешнее положение изгнанников было вполне сносным. Но это не могло избавить их от чувства горького разочарования и тоски по отчизне. Из провинциальной Палестины они попали в гигантский мировой город. Вавилон того времени со своими роскошными дворцами, шумными базарами, разноплеменным населением, величественной девяностометровой башней, подавлял и оглушал чужеземцев. Иудея, Иерусалим, Храм Яхве, отеческие обычаи и верования казались в сравнении с этим "Нью-Йорком древнего мира" жалкими и ничтожными. Для многих изгнанников стало угасать обаяние родных преданий и они прочно обосновались на новой родине.
Но основная часть иудеев не хотела смириться с мыслью, что вместе с Храмом Яхве погибла вера отцов, погиб народ. Поэты изливали в печальных элегиях скорбь об утраченной отчизне:

Все видящие меня, издеваются надо мною,
Говорят, качая головою,
Он уповал на Яхве, пусть и избавит его,
Пусть спасет, если он угоден Ему!..
Я разлит, как вода,
Кости мои рассыпались, сила моя иссякла...
Они вспоминали о пророках, правота которых стала теперь столь очевидной. Они призывали изгнанников не изменят их заветам и хранить память о родине.
На реках вавилонских,
Там сидели и плакали,
Вспоминая о Сионе.
На ивах у берегов
Повесили мы наши арфы,
Ибо пленившие нас требовали песен.
Притеснители наши - гимнов радости:
"Пропойте нам из песен сионских!"
Как нам петь песнь Яхве на земле чужой?
Если забуду тебя, Иерусалим,
Пусть забудет меня десница моя...
Жрецы, лишенные Храма, занялись теперь изучением отеческой истории и священных преданий. Они собрали воедино старинные законы, освященные именем Моисея. Особое внимание они уделяли ритуалам. Они хотели изгнать, из них все элементы магии, сохранив только твердую оболочку для религии. Тщательно разрабатывались все нормы, обряды, традиционные обычаи. Соблюдение их, по мысли жрецов, должно было предохранить народ от язычества. К этому времени уже и жрецы стали окончательно на позиции монотеизма. Наибольшую известность приобрел среди них Иезекииль (ум. ок. 570), который выступил в роли пророка, продолжая традиции Иеремии.
Деятельность Иезекииля началась еще до падения Иерусалима. Он был в числе первой партии переселенцев, уведенных на восток Навуходоносором. В Вавилоне он возглавил партию духовного возрождения и его дом у реки Хобар стал центром, куда стекались все, кто мечтал и верил, кто ждал избавления. Разрушение Храма показало этим людям, что идея национального божества потерпела полное фиаско. Яхве не защитил Иерусалим, а оказался как бы на стороне халдеев. Это событие привело их к мысли, уже давно развиваемой пророками о том, что нравственный миропорядок распространяется на все народы, что если Израиль нарушил Закон, он не может быть пощажен.
Но при этом Иезекииль не отказался от надежды на возрождение народа. В своих произведениях, получивших хождение среди пленников, он призывал к покаянию и обещал, что Яхве пошлет избавление.
Иезекииль любил красочные символические образы. Он был уже не столько трибуном, как Исайя или Иеремия, но больше писателем. В книгах его мы находим много загадочных образов, навеянных вавилонским искусством; грозные и устрашающие картины встают перед его мысленным взором. Он видит поле, наполненное иссохшими костями, которые по мановению Яхве облекаются в плоть, и воскресшие люди поднимаются с земли. Это избранники Яхве, которые возродятся, одушевленные идеалами пророков.
Иезекииль мечтал о том времени, когда наступит Царство Божие на земле. В нем не будет никакой неправды, не будет угнетения и несправедливости. Оно обнимет все народы. Центром его будет не старый Иерусалим, а новый город, именуемый "Яхвешамма" - "Яхве здесь".
Младшим современником Иезекииля был неизвестный великий поэт, произведения которого вошли во вторую часть "Книги Исайи". Его принято называть Второисайей. Это был последний великий писатель из плеяды пророков. Он стоял уже на рубеже того времени, когда благодаря усилиям жрецов Израиль превратится из народа в своеобразную замкнутую религиозную общину.
Второисайя был пламенным защитником монотеизма и выступал с острой критикой многобожия. Он опасался также, что обряды станут мертвым ярмом, которое задушит искус возрождения. Яхве в его понимании всемогущ и является единым Творцом вселенной. От Него зависит все как на небе, так и на земле. Он не нуждается в механическом культе, в жертвах и постах. Он говорит людям:
Вот пост, который Я люблю:
Разреши оковы неправды,
Развяжи узы всякого ярма,
Отпусти на свободу угнетенных,
Расторгни узы всякого рабства,
Раздели с голодным хлеб свой,
Дай пристанище нищим скитальцам.
Видишь нагого - одень его,
Не отказывай в помощи ближнему твоему.
Таков завет учения пророков, которое ищет не метафизических тайн, а практического осуществления Правды среди людей.
В годину народного бедствия Второисайя задумывается над проблемой страдания. Он видел судьбу пророков осмеянных, отвергнутых и понимал, что их жертва была не напрасной. Страдание за Правду, страдание за людей - великое служение. Пророк рисует образ такого пророка-страдальца, муки которого, как муки Прометея, принесут свет человечеству.
"Он был презрен и умален перед людьми, муж скорбей, познавший скорби, а мы отвращались от него. Он был презираем, и мы ни во что ставили его. Он был изранен за наши грехи, и его мучили за наши беззакония. На него возложено наказание всего мира. Его язвами мы исцелились. Все мы блуждали как овцы, сбились с дороги. И Яхве возложил на него грехи всех нас. Он был истязаем, но страдал добровольно."
Этот образ Эбед Яхве, "Служителя Господня" стал на века прообразом благородного жертвенного героизма вождя, ведущего людей к Правде. Второисайя связывал этот образ с традиционным образом Всемирного Царя-освободителя.
Когда Второисайя писал свои поэмы и с надеждой всматривался в исторические дали, для пленников повеял ветер надежды. Кир - царь персидских племен - захватил Мидию, Малую Азию и двинулся на Вавилон. Это был один из самых талантливых полководцев и правителей, которых когда-либо знал древний мир. Преемник Навуходоносора Набонид понимал всю грозящую ему опасность, но он надеялся на неприступность своей столицы. В 539 г. до н.э. персы нанесли его войску тяжелое поражение, а через год Кир появился под стенами Вавилона.
Второисайя, как многие его единоверцы, уже давно следил за успехами Кира и в своих гимнах приветствовал Кира как освободителя. Он называл его помазанником Яхве, призванным положить конец плену (возможно, в этом кроется причина, почему пророк предпочел остаться анонимен).
Местные стены не спасли Вавилон. Враги царя открыли ворота перед персами, и толпы народа вышли встречать Кира как триумфатора. Наследник Балтасар со своей гвардией был убит в цитадели. С этого дня Вавилон, ставший персидской провинцией, никогда больше не вернул былого могущества.
В этом же году Кир издал манифест, в котором разрешил иудеям вернуться на родину.

НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ
Радостным был путь первого каравана возвращающихся изгнанников. Правда, пустыня не расцвела садом, как мечтали поэты, но долгое время энтузиазм скрашивал все тяготы пути через безводные равнины.
Толпа, двигавшаяся на запад, состояла в основном из мечтателей, патриотов и бедноты, одушевленной идеями пророков. За ними шли священнослужители, которым на чужбине нечего было делать. Наиболее состоятельные люди не решились покинуть Вавилон. Во главе каравана стоял жрец Иошуа и князь Зерубабель - один из потомков царя Давида.
С самого начала жизнь жестоко разрушила иллюзии энтузиастов. Им был предоставлен только разрушенный Иерусалим с пригородами. Вражда соседних племен, разруха, неурожай, запустение земли - все это могло привести в отчаяние самых твердых.
Сначала решили было восстановить царскую власть. Вавилонские иудеи прислали князю Зерубабелю золотую корону. Но одной короны видно было недостаточно. Жрецы не хотели допустить возрождение монархии. Они все больше ц больше забирали власть в свои руки. В 516 году завершилось строительство Храма. Многие, видя его, плакали от разочарования, вспоминая старый. Наступил период усталости и равнодушия.
Тем временем в Иерусалим прибыл энергичный знаток Закона Эзра. Он был уверен, что все бедствия народа проистекают от того, что он плохо соблюдал предписания Закона. Он собрал священные свитки Торы (Закона) и с этим "оружием" в руках приступил к реставрации государства.
То, что он нашел в Иерусалиме, превзошло худшие его опасения. Город был уже наполовину языческим. Как разрастающиеся джунгли поглощают покинутые города, так обычаи и верования окружающих народов поглощали иудейство.
Эзра решил действовать незамедлительно. Разодрав одежду, как делали в знак траура, появился он перед народным собранием и сумел так наэлектризовать толпу, что многие поклялись разойтись с женами-язычницами и до гроба оставаться верными "Закону Моисееву".
Второе собрание всех жителей Эзра провел с еще большим успехом. Это было время дождей. Люди стучали зубами от холода и страха, который нагоняли на них фанатичные речи Эзры. А он продолжал угрожать, плакать, кричать и потрясать над толпой лохмотьями разодранной одежды. Он заклинал иудеев обособиться и навсегда стать замкнутой общиной, в которой нет места иноплеменникам. Идею о религиозном призвании народа, которую проповедовали пророки, он довел до крайности, почти до гротеска. Он требовал пунктуального, неукоснительного соблюдения всех мелочных предписаний традиции, требовал превращения всей жизни в сплошной ритуал.
Как первый акт обособленности и исключительности Эзра начал восстановление иерусалимских стен, которые явились как бы символом отгороженности иудеев от всего мира.
На празднике в честь окончания работ Эзра выступил вновь публично. На высоком помосте, стоя перед народом, он читал Тору и изъяснял ее. Народ плакал от раскаяния, что так долго попирал заветы отцов. Так, в 444 году иудейство превратилось в замкнутую касту; под пеплом обрядности и узости, едва тлело некогда столь могучее пламя пророков. С течением времени соблюдение обрядов превратится в своеобразный спорт, и появятся течения, которые сочтут даже строгость Эзры недостаточной. Эти ослепленные фанатики образуют целую партию "фарисеев" (отделившихся), которые будут свято верить в абсолютную ценность всей массы предписаний, уставов, обычаев.

ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
А как же отнеслись к этой реформе законников люди, сохранившие идеи пророков: универсализм, гуманность, требование социальной справедливости, отрицание абсолютной ценности культа? На этот вопрос у нас нет ответа. Можно только сказать, что пророческое слово замолкло, если не навсегда, то надолго. Но о том, что последователи пророков не сдались без боя свидетельствуют две замечательные повести, написанные в это время и сохранившиеся в Библии.
Первая повесть "Руфь". С трогательной простотой и образностью истинно-народного произведения рассказывает она о судьбе моабитянки Руфи, которая была замужем за Израильтянином. Когда муж ее умер, его мать собралась на родину в Иудею, а Руфи предложила остаться в Моабе. Но верная Руфь не покинула старую женщину. "Куда ты пойдешь, туда и я пойду", - сказала она просто. Твой народ будет моим, твой Бог - моим. Где умрешь ты, и я умру. Одна смерть разлучит нас".
Вдвоем вернулись они в иудейский городок Вифлеем. И там Руфь была вознаграждена за свою верность и доброту. Из нищей вдовы она стала женой богатого земледельца. И Яхве не только не отверг этот смешанный брак иудея с чужеземкой, но благословил его. Ибо внук Руфи стал отцом великого царя Давида.
Эта повесть, которая как будто бы возвращает читателя к далекому прошлому, лишь по внешней форме кажется мирной идиллией. По выражению одного писателя, она была "камнем, брошенным воинственной пращей во вражеский лагерь". Автор ее, в противовес узости и исключительности Эзры, провозглашает равноценность всех народов и допустимость смешанных браков. Ведь, хотя бы то, что династия Давида восходит к иноземке, должно было заставить задуматься многих.
Вторая повесть "Книга Ионы". Мы привыкли с иронией говорить о забавном приключении пророка, проглоченного китом. Но если вдуматься в смысл повести, то станет ясно, что содержание ее очень серьезно. Она намеренно облачена в форму гротеска, ибо "Книга Ионы" - памфлет. Она рассказывает о пророке, который не хочет проповедовать язычникам. Яхве посылает Иону в Ниневию с особой миссией. Он должен предсказать гибель города, если народ не покается. Иона подозревает, что Яхве будет милосердным и сжалится над ассирийцами. А это ему отнюдь не улыбается. Он решает избавиться от неприятного поручения и бежит "от лица Яхве" в далекий город Тарсис. Но спорить со всемогущим трудно. По пути корабль, на котором плывет Иона, попадает в бурю. Жребий решает, кто причина несчастья, и Иону бросают за борт. Но он не утонул. "Гигантская рыба" (так стоит в подлиннике) проглатывает пророка и три дня он находится в ее чреве, пока, по велению Яхве, она не выплюнула его на берег. Злополучному путешественнику ничего не остается, как все-таки идти в Ниневию.
Придя в город, он начинает предрекать гибель. И, как он предвидел, жители покаялись. А Яхве отменил приговор. Упрямый Иона был страшно раздосадован. "Не говорил ли я, что этим кончится? - упрекал он Яхве. Лучше мне умереть!" Но все же в нем теплилась надежда, что гром небесный разразит язычников. Он вышел за стены города и сел, ожидая, что будет. И вот за одну ночь вырастил Яхве над Ионой растение, которое защитило его от палящего солнца. Пророк был очень рад этому тенистому навесу. Но вдруг, о ужас! Оно начало сохнуть и погибло у него на глазах. И вновь стал Иона жаловаться: "Лучше бы мне умереть!"
"Неужели ты так огорчился из-за растения?" - спросил Иону Яхве. "Очень, даже до смерти," - отвечал тот. Тогда сказал Яхве: "Ты сожалеешь о растении, над которым не трудился, которое не растил, которое в одну ночь выросло и в одну ночь засохло. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч детей и множество скота?" Так кончается притча.
Смысл ее совершенно ясен. Она направлена против тех, кто не хотел видеть в язычниках таких же людей, достойных милости Яхве, против ханжей, гордых своим показным благочестием.
Таково было завещание пророков. И зерно их учения не погибло. Оно проросло среди людей, которые ожидали Суда над угнетателями, которые верили в равенство народов и подготовили, таким образом, мировую религию - христианство.
"Во всех религиях, - пишет Энгельс, - существовавших до того времени, главным была обрядность. Только участием в жертвоприношениях и процессиях, на Востоке еще соблюдением обстоятельнейших предписаний относительно приема пищи и омовений, можно было доказать свою принадлежность к определенной религии... Люди двух разных религий - египтяне, персы, евреи, халдеи - не могут вместе ни пить, ни есть, не могут выполнять совместно ни одного самого обыденного дела, не могут разговаривать друг с другом... Христианство не знало никаких вносящих разделение обрядов, не знало даже жертвоприношений и процессий классической древности. Отрицая, таким образом, все национальные религии и общую их всеобрядность, и, обращаясь ко всем народам без различия, христианство само становится первой возможной мировой религией". Оглядываясь назад, мы видим, что предшественниками этой мировой религии были израильские пророки. Но этого мало. Несмотря на то, что этих людей многое отделяет от современного человечества, нельзя не согласиться с тем, что многие элементы их учения стали бессмертным достоянием народов. Идеи равенства всех людей, требование социальной справедливости, высокие этические идеалы пророков ставят их в ряды наиболее ранних провозвестников гуманизма.